Мне снилось, что я еду в транспорте вроде поезда, разговариваю с человеком. Он говорит, распыляется, как он зарабатывает деньги, покупая масло (растительное) бутылями и продавая в розницу. Очень меня раздражает. По сну он - малознакомая личность, но это мой одноклассник. Он меня в итоге раздражает своим разговором, я как бы невзначай говорю, что тогда как он торгует бутылями (стоят вон на полках), я имею доступ то ли к заводу, то ли вообще к масляному трубопроводу, если поставлю цель, буду продавать это масло тем, кто для него - поставщики. Говорю, видимо, убедительно, и он на меня набрасывается. Сон уже весьма странный: действие, получается, происходит в мире, где частный транспорт - роскошь невероятная, а людям исключительно нужно зачем-то это растительное масло. Безрадостный мир.
читать дальше
Он кидается на меня с кулаками и чуть ли не с ножом, но я не желаю ввязываться в драку и вылезаю через окно она крышу транспорта. С этой позиции я могу сколько угодно отмахиваться, вообще уйти, а он на крышу не полезет. Я собираю в рюкзак брошеные на крышу мои вещи. То ли я их успела закинуть, то ли из карманов посыпались. Рюкзак - как из плотного полиэтилена. Вещей немного, но вроде бы важные, помню только мобильный телефон.
Собрав вещи и накинув рюкзак, я убегаю по крышам вагонов на некоторое расстояние. Я хочу сесть и прокатиться "с ветерком" дальше, но на крыше оказывается еще кто-то - несколько грабителей всполошили пассажиров и тоже решили скрыться на крыше. На крыше я. Они нападают на меня. Кто оказывается сброшен с крыши, кто застрелен собственным оружием. В этом сне я очень спокойно отношусь к чужим жизням.
Темнеет, из подступившего леса выскакивают разбойники на лошадях. Да, странно, но сон плохо стыкуется: тогда как соседние части плавно переходят одна в другую, если смотреть, что через ситуацию, чепуха получается. Я все еще на крыше, меня пытаются застрелить. Позиция весьма опасная, я прыгаю на ближайшего всадника, скидываю его с лошади (возможно, он попадает под поезд), почти падаю сама, но вскарабкиваюсь на лошадь. Пользуясь попавшим под руку оружием, отбиваюсь от пары разбойников.
Лес плавно оказывается большим ангаром, поезд уехал, когда нападение провалилось. В ангаре мне снова приходится отбиваться и прятаться, прятаться и отбиваться. Я нахожу рюкзак получше и засовываю туда свой плохонький, закидываю за спину. Всякое ружие, которое мне удается подобрать, деградирует, являясь объектом сна, в нечто невнятное... Те, кто проходил мимо, передрались между собой и в итоге я неспеша прячусь за ящиками-стеллажами, по ангару/складу носится еще один "не добитый", вообще непонятно как сюда попавший. Я его подкарауливаю, кидаюсь на спину, беру в заложники. Кому он нужен, не знаю, но я в ситуации не понимаю ничего, он - хоть что-то. Пока я, угрожая, что сломаю шею, если что, пытаюсь из него что-то вытрясти, на сцене появляется совершенно другой отряд, выглядящий чуть более прилично и собрано, чем предыдущие кучки.
Несмотря на то, что я почти не дышу и мой пленник не шевелится, нас замечают, потому что отряд просто идет в угол ангара, куда не шли остальные. Не замечают до последнего, но тут мы оказываемся совершенно на виду, они светят ярким фонарем - не заметить невозможно. У моего пленника в руках какое-то мелкое автоматическое оружие, я требую, чтобы он стрелял - убьет предводителя, которая смотрит на нас, может, покалечит кого-то еще, если будут стрелять, сначала покалечат его, а я смоюсь... Не тут-то было: он не выполняет моего приказа, он вздыхает, словно разговаривает с идиотом, говоря что-то вроде "ну у нее же слоан" (или употребляет еще какое-то похожее короткое слово; я его даже помнила, когда проснулась среди ночи). Мол, ее не убьешь ничем таким. Не знаю, как насчет разрубить пополам или прямого попадания ракетой, но таким оружием, что в принципе могло быть у нас, тех, кто "благославлен" этим непонятно чем, убить нельзя.
Не помню, почему, но этот отряд быстро соглашается взять меня с собой. Отряд небольшой, человек пять; возможно, не совсем "человек": один из членов его больше похож на тролля, это я точно помню. Я твержу им, что я хочу попасть в Москву. Я помню ее еще до. До - до какой-то катастрофы, не знаю, какой. Предводитель говорит мне, что такого не может быть, что ее саму не так давно оживили, а она пятьдесят лет пролежала - и то она не помнит, когда все было совсем в порядке. Но я говорю им, что доктор такой-то (или такая-то) усовершенствовали нити (какие-то), теперь это возможно, хотя только-только.
Сон прерывается на пороге в убежище, в которое мы заходим. Я не успеваю выяснить совершенно ничего. Ни как поскорее добраться до вожделенного Третьего Рима, ни что такое этот слоан, что мне очень интересно. Даже в последний момент я знаю только, что это своего рода бессмертие, а как достигается и что из себя представляет - понятия не имею. Только слово. Подозреваю что-то, но ничуть не уверена даже в смутных подозрениях.